20.10.2016
В пространственной композиции многих картин используется сочетание интерьера и экстерьера. В сцене «Корчма» оно обыгрывается актерски, а в сценах «Келья» и «Терем» позволяет провести через весь спектакль своеобразный изобразительный лейтмотив - силуэт собора Василия Блаженного. Этот собор, связанный с образом Руси народной, то смутно вырисовывается на заднем плане, то становится предметно-реальным в сцене прямого столкновения царя и народа на площади.
Помимо образа собора, в спектакле применены и другие символические изобразительные приемы. Так, начало и конец пути Бориса (сцены «Коронация» и «Дума») отмечены огромной иконой Спаса нерукотворного; выразительность этого образа такова, что он легко воспринимается как изобразительная метафора совести преступного самодержца. В сцене «Коронация» пандус, покрытый красной материей, вызывает ассоциации с кровавой дорогой. В сцене же «Под Кромами», где волнуется и активно действует народная масса, нет ничего, кроме пригорка и ствола сломанного дерева, но бурно несутся облака и пылает зарево пожарищ, возникает обобщенно-символический образ великого пожара на Руси.
Широкая, темпераментная живопись И. Севастьянова в этом спектакле сродни монументально-эпическим и одновременно сгущенно-драматичным образам Мусоргского.
В пространственной композиции многих картин используется сочетание интерьера и экстерьера. В сцене «Корчма» оно обыгрывается актерски, а в сценах «Келья» и «Терем» позволяет провести через весь спектакль своеобразный изобразительный лейтмотив - силуэт собора Василия Блаженного. Этот собор, связанный с образом Руси народной, то смутно вырисовывается на заднем плане, то становится предметно-реальным в сцене прямого столкновения царя и народа на площади.
Помимо образа собора, в спектакле применены и другие символические изобразительные приемы. Так, начало и конец пути Бориса (сцены «Коронация» и «Дума») отмечены огромной иконой Спаса нерукотворного; выразительность этого образа такова, что он легко воспринимается как изобразительная метафора совести преступного самодержца. В сцене «Коронация» пандус, покрытый красной материей, вызывает ассоциации с кровавой дорогой. В сцене же «Под Кромами», где волнуется и активно действует народная масса, нет ничего, кроме пригорка и ствола сломанного дерева, но бурно несутся облака и пылает зарево пожарищ, возникает обобщенно-символический образ великого пожара на Руси.
Широкая, темпераментная живопись И. Севастьянова в этом спектакле сродни монументально-эпическим и одновременно сгущенно-драматичным образам Мусоргского.